Марат Сафин - Хадоходец[Полный текст c исправлениями на 09.12.2011]

Через несколько десятков лет после всех описанных событий ученик в теле зверя окончательно потерял рассудок. Правда, все его наработки ничуть от этого не потерялись и не исчезли. Монах же, после гибели своего тела, от безысходности, а может и от неудовлетворенного чувства мести и справедливости решил окончательно извести зверушку. Чем собственно и был вызван чудовищный прогресс в боевом оснащении хищника. Талант не пропьешь, и до полной интеллектуальной смерти ученичок забабахал столько наворотов и направленных маготрансформ, что его учителю не удалось разобраться даже с половиной из них. И вот уже целую прорву времени сохранялся паритет — монах время от времени захватывал тела тех, кто по какой-то случайности оказался недалеко от его ареала и совершал очередную попытку террора по отношению к бедной животинке. Зверушка с удовольствием съедала новинку меню и сытая и довольная вновь засыпала. Режим у нее был завидный — от обеда, до обеда.

От осмысления печальной истории Вадима отвлекло голодное урчание желудка. В целом все было понятно — его хотели использовать без его ведома явно не для мирных целей. В качестве смягчающего обстоятельства монаху можно было зачесть древность его социальных шаблонов и несомненное благородство конечной цели. Тем не менее никакого желания рисковать своей битой оголодавшей шкурой ученик не испытывал, ровно как и чувства жалости к призрачному старцу.

— В общем все с тобой ясно, папаша. Использовать меня как обычно не получится. А я лично не рвусь к зверю в логово, не в том я сейчас состоянии, чтобы на медаль нарабатывать. Так что помочь увы… не могу.

Старик удрученно склонил голову в ответном кивке. Судя по всему аргументирование было не его коньком.

— А вот ты мне можешь очень помочь. Я здесь вообще-то не по своей воле, и как наружу выбраться не имею ни малейшего понятия. Если не выберусь в ближайшие 3–4 дня — то от голода и жажды окочурусь практически гарантированно, — ученик устало улыбнулся, — и будет тогда на тебе еще один грех — не помог доброму путнику, сгубил во тьме подземной. Ты ж наверное все входы-выходы отсюда знаешь?

Лицо монаха исказило недоуменно выражение:

— Два лишь пути проторено из мест этих. По которому из них тебя судьба ко мне привела?

— Ну…это… — умственная работа сильно утомила обессиленного ученика и мысли в голове путались, — пару дней по одной почти прямой пещере продвигался. Потом до лабиринта дошел и вниз спустился.

— А наверх то почему на путь не вступил? Второй-то выход как раз оттуда начало и берет. Коли тяготы вытянешь по камням карабкаясь, то через полный денек на свет и выберешься.

Несколько минут молчания Вадим упрямо пытался переубедить себя и не верить старцу, который в двух коротких предложениях категорично обрек его на мучительную смерть от жажды и голода.

— Уверен? Может еще какая-то лазейка есть?

— Всего два лишь пути проторено из мест этих. — повторил и монах отрицательно покачал головой. — не потянешь что ли, молодец?

Ученик устало бросил туловище на землю — спешить было некуда, можно расслабиться.

— Нет. Я пробовал, но…не смог — ослаб слишком.

Еще несколько минут абсолютной тишины, раздираемой только легким "дыханием жизни" уставшего сознания Вадима. Мертвой тишины ментального мира.

— Неужто умирать намерение имеешь?

— Увы… — Вадим все так же лежа на спине передернул плечами. — Выбора у меня нет…никакого…выбора… — легкое сопение замерло на секунду. — Опять нет… хм… Ну до чего же смешные варианты — смерть или смерть. Умереть самому или дать себя убить? Ту би килд ор ту би килд. — истерический смех гулко отдаваясь разлетелся под сводами пещер.

Отсмеявшись, ученик повернул голову к монаху. На душе у него почему-то теперь стало значительно легче, а серая безысходность сменилась волной злого задорного азарта и желания уйти красиво, максимально насолив напоследок вражине. Судьба, говорите. Выбор. А вот хрен! Я вам покажу кузькину мать! Да и других героинь народного эпоса не забуду.

— Эй, монах! Как говоришь тебя называли при жизни?

— Карбиду. А полное имя мое — Мон Эстос Слоан`Карбиду.

— Меня — Вадим. Давай я тебя, для краткости, буду называть Моня. Ты не против?

— Как будет угодно уважаемому. — старик явно прочувствовал изменения в поведении и настрое гостя и теперь ждал развязки.

— Моня, я решил, кхе-кхе, да! Я решил!..что попробую помочь тебе.

Уже после первых слов ученика призрак явно оживился, а когда до него дошли последние, он чуть ли не подпрыгивал на месте от возбуждения.

— Я конечно зверьем никогда не занимался, тут на тебя вся надежда, да и опыта у меня маловато, не говоря уже о физических кондициях. Я хоть и "разумею", как ты говоришь, но магарсенал у меня слабоват. Так что если тебе нужна тушка этого чуда-юда, то придется попотеть. И в связи с этим возникает вопрос номер один — чтобы не терять времени надо как-то упростить общение, я, понимаешь, привык к более четкому, сухому и короткому выражению мыслей, чем ты. Есть соображения?

На лице призрака промелькнуло задумчивое выражение:

— Несколько путей вижу я. Первый — простой самый, но от тебя величайшей работы требует он, ибо только великой силы ум и кропотливая работа жизненный опыт, нажитый тобой, как земля родниковой воды поток жизни очищает, дабы принес он новые силы путникам, так и разуму твоему очистить и облечь в форму новую искусство разговоры вести, с молока матери тобой впитанное, надобно, тогда и одаренные тобой смогут умения твои для нужд своих использовать. Не знаю я, сможешь ли ты осилить тягун этот, уж дюже непрост он.

— А другие? Главное чтобы попроще были — мне сейчас не до решения глобальных проблем.

— Безыскусный самый — это в разум твой впустить меня. Смогу я тогда безыскусно твою главу общительную себе впрямую заимствовать. Ни тебе ущерба, а апосля толковать мы с тобой на одном языке будем.

Вадим не сомневался ни мгновения. Хуже чем сейчас уже не будет, так что можно и рискнуть, правда некоторые меры предосторожности принять все же надо будет.

— Валяй! — а увидев недопонимание на лице Мони, перефразировал. — Давай по последнему варианту. Только чур у меня в голове не бедокурить — меры я приму!

Монах согласно закивал. Вадим расслабился, почувствовал давление на щит и медленно снял его. Разум монаха имел "холодный" привкус и ощущался как плотный, упорядоченный объем со сложным содержанием, более точно описать свои чувства ученик бы не смог, слишком они не похожи по качеству на реальные ощущения.

Втянув в свое информпространство гостя Вадим лишь усилил контроль за неизменностью самых важных узловых точек своей кубической внутренней системы, а на ядро накинул максимальной напряженности зеркало, не дающее ничего разглядеть внутри, сам же тщательно наблюдал за каждым действием "посетителя". Первые мгновения до ученика дошла волна ошеломления и он уже начал беспокоиться, но эмоциональное наполнение волны постепенно сменилось на узнавание с легким оттенком восторга, восхищения и непонятной радости. Последняя эмоция удивила ученика, но не настолько, чтобы прервать процесс.